Спецпроект, посвященный событиям 1991 года
Спецпроект, посвященный событиям 1991 года
Победа
Защитники без оружия
Мечта осталась мечтой
Горбачев взывает к народу
"Олег Климов, когда снимает, не думает, что может произойти, если мир увидит его фотографии. Потому что он этому миру ничего не сделал - просто посмотрел и снял. Снимать - это очень просто. Гораздо сложнее "всегда держать глаза открытыми". Катя Богачевская
Фотографии Олега Климова
Ровно 20 лет назад тысячи людей, вышедших на улицы Москвы защищать свою свободу от путчистов, были охвачены эйфорией надежды, что после победы начнется совсем другая жизнь. Какая - не очень понятно, но "другая" - значит лучшая. Лишь немногие из них задумывались над тем, что вообще значит свобода.
Поэтому наступившая после противостояния победа стала символом «свободы вообще», а не конкретных демократических свобод в гражданском обществе. Это удивительное чувство единения в свободе передается через фотографии. Неподдельная гордость видна на лицах людей, когда они держат в руках свой новый флаг - символ победы над путчем и над собственным прошлым. Сегодня этим флагом размахивают - на футболе ли, на Селигере ли - с совсем другими лицами.
Фотограф Олег Климов все "дни революции" провел на улицах Москвы и тоже смотрел на происходящее вокруг открытыми глазами, но глазами фотографа, журналиста. Чувствовал ли он свою свободу, гордился ли новым флагом страны? Думаю, да. Много позже он говорил, что когда снимает, то не думает, что может произойти, если мир увидит его фотографии. Потому что он этому миру ничего не сделал - просто посмотрел и снял. Снимать - это очень просто. Гораздо сложнее "всегда держать глаза открытыми".
Климов принадлежит к тому поколению фотографов, для которых главным условием существования в профессии была свобода. Или мечта о ней. Свобода для него - первична, фотография - вторична. Поэтому он всегда готов "променять фотографию на свободу".
Раб не может представить себя свободным человеком. Учиться быть свободным, – наверное, самый трудный из всех уроков. И самый долгий. На этих фотографиях - свободные люди, но таковыми они были лишь несколько дней. Уже поэтому важно запомнить выражения этих лиц. Хотя бы как учебное упражнение.
Цитаделью противников путчистов стало здание Верховного совета Российской Федерации, которое именно в те дни получило свое нынешнее прозвище "Белый дом". Российское руководство во главе с Ельциным призвало всех неравнодушных граждан приходить к Белому дому, чтобы выразить свой протест против действий ГКЧП, официально заклейменных как государственный переворот.
Тысячи людей собрались около Дома Советов и на подступах к нему. Среди них было много молодежи, в основном, студентов. Основную массу составляли те, для которых нарождавшаяся российская демократия давала надежду на лучшую жизнь и открывала новые перспективы. Поэтому у стен Белого дома были замечены такие разномастные персонажи как классический музыкант Мстислав Ростропович и рок-музыкант Андрей Макаревич, начинающий бизнесмен Михаил Ходорковский и будущий мэр Москвы Юрий Лужков.
Когда стало известно, что ГКЧП принял решение о силовом подавлении мятежников и к Дому Советов направились войска, сторонники Ельцина принялись формировать добровольные дружины. Главными среди них стали отряды "Живое кольцо" и "Россия", укрепленные ветеранами Афганистана и охранного предприятия "Алекс", которые попытались организовать оборону Белого дома. Военные советники российского руководства понимали, что оказать вооруженное сопротивление силам ГКЧП вряд ли получится ввиду значительного численного превосходства последних. Поэтому ставка была сделана на то, чтобы продемонстрировать военным, что простые граждане не только не поддерживают путчистов, но и категорически выступают против них.
Фото: ИТАР-ТАСС
Днем 19 августа на подступах к зданию Верховного Совета РФ началось возведение баррикад, на которых дежурили безоружные ополченцы. К вечеру на помощь защитникам Белого дома пришли десантники Тульской дивизии, не подчинившиеся распоряжениям ГКЧП. Они прибыли на десяти бронемашинах в количестве одной роты. Бойцов сопровождал заместитель командующего ВДВ, генерал Александр Лебедь. Сначала он получил приказ провести рекогносцировку с целью силового захвата Белого дома, но, оценив происходящее и увидев большое количество штатских, осудил планы ГКЧП и примкнул к Ельцину. Отрицательный отзыв о необходимости штурма также дали командиры спецподразделений КГБ «Альфа» и "Вымпел". В итоге решение о силовой операции было отменено. Тем не менее, ополченцы, не оповещенные об отказе от штурма, продолжали дежурство на направлениях, с которых с наибольшей вероятностью могла быть организована атака.
Самые драматичные события развернулись около Белого дома в ночь на 21 августа.
Около полуночи бронетехника Таманской дивизии по приказу назначенного ГКЧП военного коменданта Москвы начала Маневры на Садовом кольце. Несколько БМП отправились от площади Восстания (ныне - Кудринская площадь) к Смоленской площади с целью поддержания порядка во время действующего комендантского часа. Им предстояло проехать через туннель под Новым Арбатом, тогда еще проспектом Калинина, который с обеих концов был перегорожен баррикадами защитников Белого дома.
События в ночь на 21 августа 1991 года на Садовом кольце. Фото: Сергей Титов,
РИА Новости
С северного конца туннеля, в направлении от Кудринской, бронемашины легко преодолели легкие заграждения, но на выезде их уже ждала серьезная баррикада из троллейбусов, развернутых поперек улицы. Первое столкновение произошло еще под Новым Арбатом, когда несколько добровольцев попытались блокировать БМП, накинув брезент на смотровые щели. Там погиб первый из защитников Белого дома, 22-летний Дмитрий Комарь. По официальной версии, он зацепился одеждой за бронемашину и при резком маневре ударился головой, получив смертельную черепно-мозговую травму. Очевидцы рассказывали, что набросить брезент все же удалось и потерявший управление водитель наехал на молодого человека.
На выезде из туннеля, нескольким БМП удалось пробить баррикаду из троллейбусов и уехать на Смоленскую. Машину, задавившую Комаря, остановили, облили горючей смесью и подожгли. Ее экипаж стал прорываться к товарищам, открыв беспорядочную заградительную стрельбу из автоматов. Так смертельные ранения, предположительно рикошетом, получили 28-летний Илья Кричевский и 37-летний Владимир Усов. Впрочем, по другой версии, они, как и Комарь, попали под гусеницы, когда при выезде из туннеля водитель БМП совершал лихорадочные маневры.
По факту гибели людей было возбуждено уголовное дело, которое через несколько лет было закрыто, так как установить факт умышленного убийства не удалось. К защитникам Белого дома также не было принято никаких мер. Комарю, Кричевскому и Усову посмертно присвоили звание Героя Советского Союза с вручением их родственникам Золотой звезды и Ордена Ленина. Погибших похоронили на престижном Ваганьковском кладбище.
Инцидент в туннеле под Садовым кольцом послужил переломным моментом путча. После того как пролилась первая кровь, выяснилось, что никто из сторон не желает дальнейших человеческих жертв.
Высокопоставленные генералы, в том числе командующие авиацией, флотом и ракетными войсками, потребовали от члена ГКЧП, министра обороны Дмитрия Язова вывести из Москвы боевые подразделения, чтобы избежать новых столкновений. Утром 21 августа воинские части начали отступление. На этом силовая часть конфликта была исчерпана.
В первую годовщину путча была учреждена медаль "Защитнику Свободной России". Всего она была вручена почти двум тысячам человек, которые, как указано в статуте награды, проявили мужество "в защите конституционного строя" во время попытки государственного переворота. На мосту над туннелем был установлен памятный знак, к которому от имени президента России ежегодно возлагались венки. Однако с 2004 года эта традиция перестала соблюдаться. В 2005 году на Ваганьковском кладбище собрались вспомнить погибших лишь несколько десятков человек. Несмотря на малочисленность защитников Белого дома, сохраняющих гражданскую активность, в 2009 памятный митинг был запрещен столичной мэрией, которая сослалась на неудобства, которые может причинить москвичам это мероприятие.
Кратковременность и спонтанность августовских событий повлияла и на то, что организации, объединяющие их участников, не превратились в мощные движения. Фактически самым массовым событием времен обороны Белого дома стал концерт "Рок на баррикадах", который состоялся на следующий день после провала путча. На фестивале выступали популярные на то время группы "Машина времени", "Коррозия металла", "Алиса" и "Монгол Шуудан", музыканты которых таким образом тоже вошли в число защитников Белого дома.
Возможно, такая деперсонализация рядовых участников августовских событий как раз лучше всего характеризует их личности и психологический типаж.
Это не были авантюристы, искатели приключений или особо политически озабоченные граждане.
Они не решали, как относиться к человеку в зависимости от его ответа на вопрос "Где ты был в ночь на 21 августа?", а просто, когда все закончилось, вернулись к повседневной жизни. Эти люди, сами того может не осознавая, совершили гражданский подвиг, показав, что готовы жертвовать собой во имя идеалов свободы и демократии, как бы высокопарно это не звучало.
Среди людей, пришедших 19 августа 1991 года защищать Белый дом - резиденцию органов власти РСФСР и главный оплот сопротивления путчу, - был Александр Моисеевич Городницкий, руководитель Лаборатории геомагнитных исследований Института океанологии АН СССР и прославленный бард.
Вы сейчас жалеете, что в 91-м пошли защищать Белый дом?
Нет, конечно. Все стало не так, как я тогда рассчитывал, но все равно не жалею.
Тогда, впрочем, трудно было рассчитывать. Я твердо знал, чего я не хочу: чтобы не было того, что они пытались сделать. Я пошел к Белому дому не столько для того, чтобы вокруг нас что-то изменилось (хотя на это тоже надежды были, конечно), сколько для себя. Впервые в жизни я почувствовал себя свободным человеком. И это чувство свободы осталось. Поэтому я ни о чем не жалею. Я пришел одним человеком, а ушел немножко другим. Ушел с перепачканными руками, потому что булыжники вытаскивали, строя баррикаду. Ушел уже не привычным ко всему советским конформистом, каким меня всю жизнь ваяли, а человеком, который уже немножко глотнул свободы и обратно уже не хочет.
Вы в 1992 году написали стихотворение, в котором уже сквозит какое-то разочарование: «В темном краю появляется свет ненадолго. Не обольщайся бескровной и легкой победой…»…
...Но там же и призыв есть: «Не разбирай баррикады у Белого дома». Хоть это и в переносном смысле, но, в принципе, конечно, да, все правильно. Как раз в те дни, в августе 91-го, я написал другое стихотворение - «Баррикада на Пресне». Там я более точно формулировал свои ощущения.
Я считаю, что это было очень большое, положительное событие, которое не только для меня было таким положительным, но и для десятков, а может быть, тысяч наших российских граждан, которые через это прошли и все-таки немножко стали другими. Значит, у нас есть шанс, что пути назад уже не будет, что очень важно.
Как все было?
19-го я поехал с портфелем, как на работу, чтобы дома не заподозрили, что я поеду к Белому дому. Поставили меня разбирать булыжную мостовую, строить баррикаду. До вечера что-то строили. Массу знакомых встретил там. И все время объявляли, что танки, атака будет, еще что-то, и "отойдите подальше от здания, чтобы стекла не летели в случае обстрела". И я помню, что какой-то молодой человек, который рядом со мной тоже вытаскивал камни, посмотрел на меня и говорит: "Простите, это вы Городницкий?" Я говорю: "Да". "Ой, говорит, как мне повезло. Если атака будет, можно я буду стоять рядом с вами?" Потом пели "Атлантов" моих, еще что-то. Но вот то, что он сказал "можно, я буду стоять рядом с вами" - это я воспринимаю как неплохой авторский гонорар.
Потом я из телефона-автомата позвонил домой, и жена мне спокойным тоном сказала: "Я все равно знаю, где ты находишься, поэтому ребята едут туда тоже. Скажи, где ты, чтобы я им передала, чтобы вы там были вместе". Это было уже около часа-полпервого ночи.
Потом комические события состояли в том, что через два-три дня меня потащили на радио "Эхо Москвы" в качестве участника защиты Белого дома. Я еще им сказал, что, вообще говоря, я не лучший пример.
Во-первых, я с главным путчистом Геннадием Ивановичем Янаевым очень много водки выпил в свое время, а во-вторых, у меня есть именной фотоаппарат с подписью министра внутренних дел Пуго.
В далеком 1968 году меня послали от ЦК ВЛКСМ в творческой группе поддерживать сборную на Олимпиаде в Гренобле. А руководителем всей делегации был тогдашний председатель Комитета молодежных организаций Геннадий Иванович Янаев. Он был совершенно нормальным человеком. Правда, он алкаш был чудовищный уже тогда. Так что мы с ним тоже что-то такое выпивали в Париже и в Гренобле.
А за десять дней до путча я участвовал в Ленинграде в благотворительном концерте на Дворцовой площади для фонда помощи семьям военнослужащих МВД, погибших при тушении пожара в гостинице "Ленинград". За это мне подарили фотоаппарат "Зенит" - до сих пор у меня лежит. Вручили его мне, когда Пуго уже застрелился.
У меня отношение к событиям 91-го года совершенно однозначное. В отличие от 93-го. В 93-м я не ходил никого защищать, там трудно было найти правых и виноватых. Ходил только сдавать кровь - у меня редкая группа крови, этому взяли, несмотря на возраст.
Почему движение защитников Белого дома умерло, едва родившись?
Не было такого движения как такового. Акция прошла - и люди разошлись, стали жить разными жизнями, голосовать за разные партии... Это естественное дело. Не может долго продержаться объединение против общего врага. Да и противник тоже меняется очень быстро. И, так сказать, неуловимо. Сейчас у нас другая ситуация в России, сейчас, к сожалению, и народ другой, не такой, какой был в 1991 году.
А какой – другой?
Привычный к обману, усталый, уже лишенный надежды, во многом уже воспитанный на ксенофобии. Сейчас идеи демократии в России не популярны. Поэтому все так называемые правые партии сейчас обречены на неуспех. Но рано или поздно необходимость этого будет осознана. Или Россия будет гнить и дальше столетиями. Нас когда-то учили, что отсталая страна – та, которая вывозит сырье. Только раньше, при Владимире Святом, вывозили пеньку и лен, а сейчас вывозим нефть. Разницы никакой.
Чтобы получилась демократия в России, нужно еще раз выходить к Белому дому?
Не знаю, не думаю. Я вообще не сторонник революционных переворотов. Я считаю, что ни одна революция в мире никогда не добилась ничего хорошего, за исключением, может быть, Американской революции, да и то была не революция, а борьба за независимость. Рано или поздно, шаг за шагом, когда-нибудь мы все-таки к чему-нибудь придем. Или просто Россия перестанет существовать, но об этом не хотелось бы думать. Хотя ближайшее будущее у нас, мне кажется, не очень оптимистичные... Ну, я-то этого никогда уже не увижу, мне почти 80 лет. А что касается идеи демократии – я в нее верил, верю и буду верить дальше. Хотя ни к какой партии никогда не примыкал и не собираюсь.
После 1991 года было реализовано то, во что вы верили?
Да, что-то было реализовано, конечно. Была относительная свобода слова, относительная свобода печати. Стали выходить мои книги и диски. Меня же вообще не печатали после доноса в 1968 году на группу ленинградских писателей: Бродского, Довлатова и целого ряда других, в том числе и меня. Я вошел в черный список, меня вообще не печатали, никуда не принимали. Так что я на себе ощутил преимущества нынешней демократии.
Конечно, сравнить нельзя. Как бы мы ни ругали то, что сегодня, это, конечно, совершенно другая страна, другой уровень жизни …
Тебя могут не слушать, но, во всяком случае, не расстреливают за то, что ты говоришь, не сажают за это или почти не сажают.
...Демократическая идея так демократической идеей и осталась до сих пор. Еще при Горбачеве мы ходили на митинги и кричали: "Горбачева в отставку!", кричали: "Ельцин, Ельцин!" Надевали меховые шапки на случай, если нас будут бить резиновыми дубинками по голове. Вот как мы тогда мечтали о российской демократии - так мечты и остались. У меня, например, осталась эта мечта. То, что мы очень далеки от ее реализации, - ну, что же делать. Может быть, не мы, а какие-нибудь правнуки рано или поздно доживут. Я по натуре оптимист и считаю, что другого пути, кроме демократического, у России нет. Как бы нас ни сбивали, говоря о нашем особом историческом пути, о великой духовности, которая нас всегда заводила в дремучие леса и тоталитарный режим. Я думаю, что рано или поздно народ прозреет и выберет демократический путь.
Мы в соцсетях: