Previous Previous

"Три дня в Москве"

Фотовыставка, прошедшая в Белом доме в августе 1991 года

Эти фотографии были выставлены в Белом доме сразу после путча. Потом выставку увезли из Москвы. Она возвращается двадцать лет спустя и будет показана в Музее и общественном центре им. А. Д. Сахарова. Куратор выставки Сергей Гитман предоставил Ленте.ру для публикации 30 фотографий с этой выставки.

Фотографии с выставки "Три дня в Москве", которая состоялась в августе 1991 года в Белом доме.
Предоставлены куратором выставки Сергеем Гитманом.

Старый подвал на Суворовском (ныне Никитском) бульваре, где располагался тогда СФР, на несколько дней стал экспресс-лабораторией, где проявляли и печатали день и ночь. Выставка произвела фурор - многие работы разобрали на сувениры прямо из коридоров парламента.

Отдельные фотографии из той подборки печатались после путча в различных изданиях. Однако целиком "Три дня в Москве" (с неизбежными, правда, купюрами и добавлениями) была показана с тех пор только однажды: в 1992 году в течение трех месяцев ее могли видеть посетители одного из важнейших фотографических музеев мира – Международного музея фотографии Истмен Хаус в Рочестере, штат Нью-Йорк. Выставку подготовил старший куратор музея Уильям Стэпп.

В дальнейшем работы выставлялись в университетских галереях США, часть из них была приобретена известным коллекционером Уорреном Ковиллом. Уже в середине 90-х фонд Navigator Foundation, созданный около 30 лет тому назад Мюрреем Форбсом для популяризации польской, чешской, словацкой и русской фотографии, взял выставку на хранение. Именно оттуда с немалыми трудностями ее вернули на родину для юбилейного показа.

Этот показ "вживую" состоится в Центре и музее А.Д. Сахарова ровно 20 лет спустя после путча. А предшествовать ему будет виртуальная демонстрация переживших целую эпоху фотографий на "Ленте.ру".

Сергей Гитман / Фонд поддержки профессиональной фотографии специально для “Ленты.ру”

Реакция не пройдет

Августовский путч глазами Олега Климова

"Снимал я все, что хотел. Снимал солдат, снимал людей, защитников Белого дома, тех, кто просто приносил им продукты, кто пускал незнакомых людей в свои квартиры отдохнуть". Олег Климов

Воспротивившиеся

Кто противостоял ГКЧП
Главнокомандующий Воздушно-десантными войсками СССР Павел Грачёв
Фото: Борис Кауфман, РИА Новости

В погонах

В том, что случилось и не случилось 19-21 августа 1991 года, ключевую роль сыграли военные. В начале путча все они действовали в соответствии с воинской субординацией - исполняли приказы руководства, которое поголовно входило в ГКЧП (министр обороны Дмитрий Язов, министр внутренних дел Борис Пуго, председатель КГБ Владимир Крючков). Те из офицеров, кто отказался исполнять эти приказы, сделал свой политический выбор и стал вольным или невольным сторонником новой власти - Бориса Ельцина.

По первоначальному замыслу, Ельцин вообще не должен был добраться до Белого дома - еще ночью спецподразделение КГБ "Альфа" выдвинулось к его даче в подмосковном Архангельском. Однако то ли из-за невнятных указаний, то ли из-за чего-то другого российский президент не был блокирован.

20 августа группа высокопоставленных военных заявила Язову и другим путчистам, что не хотят давить танками защитников Белого дома. Среди них были замминистра обороны, главком ВВС маршал Евгений Шапошников; главком ВДВ Павел Грачев; замминистра внутренних дел Борис Громов (руководитель вывода советских войск из Афганистана в 1989 году).

Группе "Альфа", которой командовал генерал-майор Виктор Карпухин, тогда же было поручено провести рекогносцировку вокруг Белого дома. По ее итогам Крючкову доложили, что провести штурм без больших жертв среди гражданского населения не получится.

Президент ветеранской организации "Альфы" Сергей Гончаров утверждает, что офицеры спецподразделения отказались идти на штурм. Генерал Карпухин (он умер в 2003 году) говорил, что если бы приказ был - он бы его выполнил, хоть и с тяжелым сердцем. После провала путча новый председатель КГБ Вадим Бакатин выгнал Карпухина из органов - подготовка штурма Белого дома была расценена как соучастие в путче.

Маршал Шапошников впоследствии был последним министром обороны СССР (вместо арестованного Язова), главкомом Объединенных вооруженных сил СНГ, секретарем Совета безопасности России, гендиректором "Аэрофлота", советником президента по авиации и космосу.

Генерал Лебедь впоследствии стал командующим миротворцами в Приднестровье; потом ушел в политику, был соперником Ельцина и Зюганова на президентских выборах 1996 года; после победы Ельцина стал секретарем Совета безопасности с особыми полномочиями, подписал Хасавюртовские соглашения, завершившие первую чеченскую войну; с 1998 года до своей гибели в авиакатастрофе в 2002-м - губернатор Красноярского края.

Генерал Громов после 91-го был замминистра обороны России, главным военным экспертом МИДа, депутатом Госдумы; с 2000 года - губернатор Московской области.

Президент России Борис Ельцин
Фото: Сергей Гунеев, РИА Новости
Мэр города Ленинграда
Анатолий Собчак
Фото: Сергей Компанийченко, РИА Новости

Без погон

Безусловным лидером сопротивления путчистам был Борис Ельцин, к тому моменту уже два месяца занимавший должность президента РСФСР. Все российское руководство было на его стороне, в том числе вице-президент Александр Руцкой, глава правительства Иван Силаев, и.о. председателя Верховного совета Руслан Хасбулатов, секретарь Государственного совета Геннадий Бурбулис, министр внешнеэкономических связей Виктор Ярошенко, министр печати Михаил Полторанин, советник президента по правовой политике Сергей Шахрай. За Ельцина было и московское руководство - мэр Гавриил Попов и вице-мэр Юрий Лужков, - и ленинградское - мэр Анатолий Собчак. Именно эти люди дали путчистам организованный отпор, - кажется, гораздо более решительный, чем ожидали в ГКЧП. Они фактически позвали народ на баррикады - и народ пошел.

Оплотом и символом сопротивления стал Белый дом - резиденция российской власти.

В собравшемся там 19 августа стихийном митинге возникли свои вожаки, среди них выделился депутат Константин Кобец, организовавший "ополчение" защитников Белого дома. Дом окружили живым кольцом, надеясь, что силовики побоятся большой крови и не пойдут на штурм. Сработало.

Серьезным противником ГКЧП стало и журналистское сообщество. В первый же день путча в СССР вернули цензуру, стали закрывать центральные негосударственные СМИ (в качестве собственного рупора ГКЧП оставил Гостелерадио и несколько консервативных газет). Радио "Эхо Москвы" (главный редактор - Сергей Корзун), давая слово противникам путча, фактически стало рупором сопротивления. Газеты, закрытые 19-го, 20-го нелегально выпустили "Общую газету" (Минпечати под руководством Полторанина тут же легализовало ее "специальным решением"). Это были одиннадцать изданий: "Московские новости" (главный редактор - Егор Яковлев), "Коммерсант" (Владимир Яковлев, сын Егора Яковлева), "Московский комсомолец" (Павел Гусев), "Независимая газета" (Виталий Третьяков), "Комсомольская правда" (Владислав Фронин), "Аргументы и факты" (Владислав Старков), "Российская газета" (Валентин Логунов), журнал "Столица" (Андрей Мальгин), "Куранты" (Анатолий Панков), "Российские вести" (Валерий Кучер), "Мегаполис-Экспресс" (Владимир Волин). Против ГКЧП выступило и российское телевидение (среди его ведущих были, в частности, Светлана Сорокина и Евгений Киселев).

Но главную роль в сопротивлении путчу сыграли тысячи простых москвичей, которые вышли на митинги - одни по убеждениям, другие из любопытства. Трое из них - Дмитрий Комарь, Илья Кричевский и Владимир Усов - погибли в этом противостоянии.

Примкнувшие

Кто поддержал ГКЧП
Анатолий Лукьянов
Фото: Сергей Гунеев, РИА Новости
Валентин Варенников, генерал армии, главнокомандующий сухопутными войсками, заместитель министра обороны СССР
Фото: Владимир Вяткин, РИА Новости
Александр Проханов, главный редактор газеты "День",
писатель, публицист
Фото: Борис Приходько, РИА Новости

Несмотря на старательные чистки партийной верхушки, проведенные Горбачевым, к августу 1991 года там оставалось довольно много консерваторов. Политбюро и ЦК фактически поддержали ГКЧП, хотя по большей части молчаливо. Впоследствии Горбачев раскритиковал партийное руководство за то, что оно "не смогло занять решительную позицию".

Во встрече заговорщиков 17 августа, на которой было принято окончательное решение о введении чрезвычайного положения с 19-го, участвовали, кроме членов ГКЧП Владимира Крючкова, Дмитрия Язова, Валентина Павлова и Олега Бакланова, также член Политбюро, секретарь ЦК по организационно-партийной работе Олег Шенин и заведующий Общим отделом ЦК, помощник Горбачева Валерий Болдин. На переговоры с Горбачевым в Форос 18-го отправились Бакланов, Шенин и Болдин, а также главком Сухопутных войск, замминистра обороны генерал Валентин Варенников и начальник 9-го управления КГБ (охрана первых лиц государства) Юрий Плеханов.

Многие офицеры Минобороны, МВД и КГБ во время путча выполняли приказы своих начальников, входивших в ГКЧП. Это не дает повода зачислять их в политические сторонники путчистов (а вот неподчинение или сомнения уже можно считать поводом для зачисления таких офицеров в противники ГКЧП). Тем не менее, действия первого заместителя председателя КГБ Гения Агеева, начальника охраны президента СССР Владимира Медведева, начальника охраны Фороса Вячеслава Генералова (назначен 18 августа, после провала переговоров с Горбачевым) были впоследствии квалифицированы российской прокуратурой как соучастие в попытке государственного переворота.

Политически путчисты опирались на союзные органы власти, прежде всего - на Верховный совет СССР, председатель которого Анатолий Лукьянов выступал по союзному телевидению в поддержку ГКЧП.

Деятельного сторонника ГКЧП нашел и в лице маршала Сергея Ахромеева, военного советника президента СССР. В письме Горбачеву от 22 августа Ахромеев писал: "Я был уверен, что эта авантюра потерпит поражение [...]. Я был убежден, как убежден и сегодня, что наша страна идет к гибели. [...] Я искал способ громко заявить об этом. Посчитал, что мое участие в обеспечении работы "Комитета" и последующее связанное с этим разбирательство даст мне возможность прямо сказать об этом". Ахромеев повесился в своем кремлевском кабинете 24 августа.

В первый же день путча было обнародовано заявление лидера Либерально-демократической партии Советского Союза Владимира Жириновского о поддержке ГКЧП. Впрочем, особой популярностью и влиянием ЛДПСС не пользовалась, и это заявление пригодилось Жириновскому впоследствии, чтобы привлекать консервативный электорат.

Одним из самых знаменитых сторонников ГКЧП стал писатель и журналист Александр Проханов, в то время - главный редактор "газеты духовной оппозиции" "День". После провала путча Проханов остался одним из немногих, кто неизменно выступал в поддержку его организаторов. Ему довелось пережить гонения от ельцинской власти - "День" был запрещен за критику разгона Верховного совета в 93-м. Новая газета Проханова "Завтра" организовывала юбилейные встречи членов ГКЧП и неизменно оправдывала их действия.

Один-единственный вопрос

Интервью Татьяны Малкиной

Вечером 19 августа ГКЧП собрал пресс-конференцию. Верноподданные журналисты успели расспросить путчистов о многих частностях будущего обустройства народного хозяйства, и уже казалось, что все признали новую власть. Как вдруг 24-летняя Татьяна Малкина из "Независимой газеты" бросила в лицо путчистам: "Понимаете ли вы, что сегодня ночью совершили государственный переворот?"…

Вам не обидно, что вас вспоминают в первую очередь именно в связи с этой знаменитой пресс-конференцией 19 августа?

Вы знаете, да, бывает иногда обидно, потому что, мне кажется, делала я в жизни и более важные, и более удачные с профессиональной точки зрения вещи.

У вас ведь 18 августа день рождения...

..У нас радио было на кухне, так это было принято тогда. Мама встала пораньше, чтобы упаковать всякую еду, которую мы наготовили, чтобы праздновать в редакции день рождения. Она первая услышала новости, стала меня будить. Я говорю: "Мам, ну что за зверство-то? Шесть утра, зачем так?" Она говорит: "Нет, нет, ты послушай". Я говорю: "Мам, ну что ты, какой переворот, ну что ты?" В общем, она меня как-то с большим трудом подняла, и я послушала. Это было такое большое "вау!". И стала будить всех остальных, потому что, знаете, журналисты как-то не имеют склонности просыпаться в шесть утра, особенно молодые.

Меня тоже все обругали, обматюкали даже местами, но я всех разбудила, включая [главного редактора "Независимой газеты" Виталия] Третьякова и убедила послушать радио. Так что мы раненько собрались. Я позвонила коллеге Леше Зуйченко, с которым мы должны были часов в 11 встретиться, чтобы вместе довезти тележку с едой. Мы встретились раньше и приехали с тележкой в редакцию. Потом питались праздничной едой три дня, которые прожили в редакции.

Время мы прекрасно провели. Такая боевая приподнятость, репортерское возбуждение, когда происходит событие, по масштабам не сравнимое ни с чем, что до сих пор происходило на твоей профессиональной и человеческой памяти.

Вся информация добывалась в беготне по городу и передавалась при помощи старинного дискового телефона. А потом по телетайпу пришло сообщение, что пресс-конференция будет. Тогда такого жанра, как пресс-конференция, в общем, не существовало. Потому что все, что нам хотели сообщить партия и правительство, сообщалось посредством радио, телевизора, а также газет. А вот такой моды, чтобы собирать журналистов, которые задают вопросы и получают на них ответы, как-то не было заведено тогда.

Не было понятно решительно ничего. Не было понятно, кто эти люди, чего они хотят, чего они добиваются, есть ли у них план, как они собираются претворять его в жизнь, если он есть. Было не очень понятно, где Горбачев. Было совершенно непонятно, что с армией, зачем все эти безобразные танки. Полная неизвестность. Поэтому когда стало известно о пресс-конференции, конечно, все туда ломанулись, потому что очень хотелось хоть что-нибудь понять.

ГКЧП был абсолютно черный ящик. Я тогда, может, и не впервые услышала, например, об Александре Тизякове, но как-то впервые серьезно услышала. И хоть они и созвали пресс-конференцию, но так и остались черным ящиком. Еще зародилось такое серьезное подозрение, что они сами не знают, чего они хотят, что они собираются делать, что нет у них плана, что люди находятся в какой-то полной растерянности и с мозгами у них не очень хорошо.

Ну так а чего ж они тогда это все затеяли?

Ну как – они недовольны были всем происходящим. Но почему все так было бестолково, бессмысленно, любительски и непродуманно?.. Ну, такие у нас были руководители нашей советской страны. Хотели они, чтобы все обратно, по-видимому, прекратить безобразия они хотели, но они не понимали, что прекратить их нельзя, потому что это не безобразия, а естественное развитие событий...

Советский Союз должен был рухнуть просто с минуты на минуту, и в этом смысле я считаю, что эти несчастные чебурашки сыграли скорее положительную роль, потому что благодаря их криворукому, через жопу, простите, так называемому перевороту Советский Союз таки рухнул. Придавил он собою трех ребят, чего тоже можно было бы избежать. А вот если бы он рухнул без их подножки, боюсь, что жертв могло оказаться гораздо-гораздо больше.

...Этот мой вопрос - это был, конечно, не вопрос, это была такая акция...

Ваша личная? Или, я не знаю, Третьяков предложил?..

Да нет, моя акция. Только я была слишком молода и хорошо воспитана, чтобы сказать им: "Что ж вы, старые грибы, что ж вы творите, мерзавцы?" Я, собственно, и про аналогию с 17-м или 64-м годом стала говорить, потому что пыталась не хамить. Я пыталась вежливо...

...вежливо обвинить людей в государственном перевороте!

...Физиономии их выглядели прямо очень скверно. В их компании все тряслись и были не в себе. И тоже совершенно не знали, зачем они созвали эту пресс-конференцию, и никакой задачи о чем-нибудь сообщить у них не было.

Один результат у пресс-конференции был: мы точно узнали, что они сами не знают, что творят, и что ждать от них каких-то ясных четких действий, более или менее злодейских, не стоит. Стало публично понятно, что они какие-то несостоятельные путчисты.

То есть вы не ждали, что ГКЧП победит?

Нет, нет, абсолютно нет. Люди более старшего поколения ждали этого. Я выросла в Советском Союзе, а жить и работать начала не в Советском Союзе. Я ни одного дня своей жизни не работала в подцензурном СМИ, например. Есть такое мнение, что те, кто помоложе, не знают, как бояться. Это частично, наверное, правда. У меня, безусловно, как не было навыка боязни, так и нет по сей день.

...Так наше профессиональное время совпало с историческим, что все, что происходило в те годы - все было историческим. Мы как-то жили внутри этого большого исторического момента и, в общем, это понимали. Поэтому у нас каждый день был большой исторический момент. Это вообще было время важных событий.

Нет ли у вас ощущения по прошествии двадцати лет, что, хоть ГКЧП и проиграл, идеи его - "чтоб порядок в доме был" - победили?

Разумеется, нет. Вообще та легкость, с которой сейчас многие мои коллеги говорят о том, что идеи ГКЧП победили, возможна только в стране проигравших идей ГКЧП.

Во-первых, я не знаю по сей день, какова была доминирующая идея ГКЧП. По-моему, "чтоб порядок в доме был" вообще тогда не звучало. Во-вторых, вообще приятно, когда в доме порядок. У меня есть алиби, я как героиня русской революции могу себе позволить произнести эту крамольную фразу (смеется). Хорошо, когда в доме порядок. Только вот порядка в доме как не было, так и нет, даже, возможно, стало еще меньше, чем было. У нас очень беспорядочный дом. И в-третьих, - мне кажется, правда, что это все такая типичная фронда либеральных журналистов, которые настаивают на том, что их основная функция - всегда быть недовольными и критиковать; это, наверное, правда, и с этой точки зрения - да, мы всегда недовольны. Но говорить всерьез о том, что по прошествии двадцати лет победили идеи ГКЧП, мне кажется, просто смешно и несерьезно.

Что это были за люди, которые ходили на все эти митинги, стояли живой цепью вокруг Белого дома?

Я почти все время провела в редакции. Мы все были очень заняты изготовлением всяких листовок и "Общей газеты". Только один раз мне удалось вырваться к Белому дому. Хорошие были лица. Это были люди, которые по-настоящему рассердились, и это были люди, которые для разнообразия помнили, что вообще-то это их страна, их город, их парламент, их всё. Это были люди, конечно, пробудившиеся от коматозного состояния.

Не жалко, что пришлось пожертвовать страной ради того, чтобы рухнула плохая система?

Что значит "пожертвовать страной"? Я считаю, что мы тогда обрели страну, и то жаль, что недостаточно радикально. План Горбачева по обновлению Союза не был реализован лишь потому, что был неадекватным и нежизнеспособным. Знаете, и поздно, и мало. Вообще эта вся игра в альтернативную историю, конечно, привлекательная, но с некоторыми ограничениями. Конечно, мы никогда не знаем, что было бы, если бы, но я не думаю, что тут какое-то "если бы" на самом деле уместно и конструктивно.

Если бы сейчас состоялась пресс-конференция вроде той, 19 августа 1991 года... У вас есть вопрос к Путину, к Медведеву, к кому-то из нынешних?

Да нет. Боюсь, что все и так понятно.

Собчак против ГКЧП

Фрагмент эфира Ленинградского телевидения от 20 августа 1991 года

Все главные события, связанные с путчем, разворачивались в Москве - другие регионы страны просто не успели на них отреагировать. Единственным исключением был Ленинград, которым тогда руководил один из самых пламенных позднесоветских демократов Анатолий Собчак. Он одним из первых безоговорочно осудил путч и поддержал призыв Бориса Ельцина ко всеобщей политической забастовке.

А также

"Общая газета"

Первая полоса первого номера от 20 августа 1991 года (репринт)